От первичных звуков к культурно-зависимым интерпретациям

Опираясь на предыдущие размышления о нейролингвистическом программировании и фундаментальной роли звуков в формировании ментальных моделей, следует подчеркнуть, что это лишь один пласт нашего восприятия. Куда более сложная картина возникает, когда в дело вступают культурные и личные фильтры, неизбежно влияющие на то, как мы толкуем языковые конструкции.

Именно эти фильтры нередко становятся причиной недопонимания в коммуникации. В рамках даже одного языка люди могут наделять одни и те же слова отличающимися по смыслу контекстами — в зависимости от индивидуального опыта или мировоззренческих установок. При этом каждый из собеседников может не осознавать существование таких различий и считать свою интерпретацию единственно верной. Особенно это важно учитывать при взаимодействии с детьми, чьи представления о мире ещё крайне узки, а также с людьми, чья когнитивная структура — например, в силу особенностей воспитания или психического развития — существенно отличается от нашей.

Следовательно, связь между звуками, словами и возникающими у нас образами — это не просто индивидуальное свойство восприятия, а базовый механизм, определяющий, как мы устанавливаем контакт друг с другом и какие ошибки совершаем в процессе. В этом плане письменная речь (буквы на бумаге) является лишь графической фиксацией акустических сигналов, подобно тому как нотная партитура закрепляет мелодию. Сами же образы, зарождающиеся в сознании, во многом формируются под влиянием исторически и культурно обусловленных ассоциаций.

---

«Бог» как культурно формируемый образ

Эти механизмы особенно наглядны, когда речь заходит о столь многогранном и философски значимом понятии, как «Бог». При произнесении самого слова в сознании большинства людей мгновенно всплывает какая-то картинка — чаще всего унаследованная из окружающей культуры. Для человека, выросшего в странах с преимущественно христианской традицией, этим образом вполне может стать седовласый старец в белых одеждах, восседающий на облаках. Такой визуальный стереотип распространился под влиянием церковного искусства, художественных произведений и религиозных ритуалов, укоренившись в западной культуре на протяжении веков.

В качестве одного из наиболее ярких примеров можно привести фреску Микеланджело «Сотворение Адама» в Сикстинской капелле, где Бог изображён в виде пожилого, но физически сильного мужчины, дарующего жизнь первому человеку. Эта художественная интерпретация стала настолько известной, что для многих западных людей она стала неким «эталоном» того, как «должен выглядеть» Бог.

Однако, если обратиться к учениям авраамических религий — и в частности, к Исламу и Иудаизму, — мы обнаружим жёсткий запрет на какие-либо антропоморфные представления о Творце. По сути, утверждается, что Бог не может иметь физическую форму, подобную человеческой, и любая попытка «облечь» Его в такой образ фактически ведёт к идолопоклонству. С точки зрения Ислама и Иудаизма, ментальные картины, представляющие Всевышнего как «человека» (пусть даже и идеализированного), являются серьезным отклонением от истинного монотеизма.

---

Азиатские традиции и иной опыт «божественного»

Для культур, где доминируют восточные системы верований (например, буддизм), божество часто ассоциируется с образом Будды. Несмотря на то что в классических буддийских учениях Будда не считается богом, в массовом сознании многие народные традиции наделяют его функциями некой высшей силы. Типичный буддийский свиток (тханка) демонстрирует Будду в центре композиции, окружённого облаками, монахами или мифическими существами, — все элементы подчеркивают его просветлённое состояние.

Здесь мы сталкиваемся с той же логикой «культурной визуализации»: абстрактная идея о духовном совершенстве и просветлении воплощается в узнаваемую фигуру, выделенную священными символами (ореол, лотос, характерные жесты). Будда также получает определённые антропоморфные черты, пусть и с акцентом на особую мудрость и умиротворение.

---

Условность любых визуальных форм

При анализе всех этих примеров встаёт вопрос: существует ли сам по себе «истинный» образ Бога? В авраамической традиции (включая исламское и иудейское богословие) ответ категоричен: никакой материальной или антропоморфной формы Бог не имеет. Любая попытка придать Ему человеческие или животные черты не только искажает суть монотеизма, но и способна привести к обожествлению самих образов. Именно это и называется идолопоклонством: когда форма, созданная человеческими представлениями, начинает подменять собой бесконечную и непостижимую природу Творца.

Тем не менее, человеческая психика, будучи ориентированной на наглядно-образное мышление, не может существовать в вакууме «чистых абстракций». Мы постоянно стремимся «очеловечить» сложные духовные или философские понятия, придавая им конкретные визуальные черты. Отсюда и многообразие изображений, статуй, фресок, которые, с одной стороны, помогают культуре передавать религиозные идеи, а с другой — порождают риск перепутать символ с реальностью.

---

Антропоморфизация и «софизм соломенного чучела» в религиозных дискуссиях

Привычка «очеловечивать» высшую реальность не только формирует разнообразные культурные образы Бога, но и порождает набор устойчивых стереотипов, способных искажать суть религиозных учений. Особенно заметно это проявляется в полемике между верующими и атеистами, когда обоснованные возражения против концепции Творца подменяются критикой антропоморфного или упрощённого представления о Божественном — того самого «старца на облаке», который часто упоминается в западной массовой культуре.

Проекция чужого образа на собеседника

Рассмотрим, как может выглядеть подобная ситуация в реальном споре. Атеист, опираясь на устоявшиеся в обществе образы (например, вдохновлённые живописью эпохи Возрождения), предполагает, что верующий воспринимает Бога именно в виде седобородого человека, восседающего на небесах. Нередко такие представления действительно присутствуют у некоторых простых верующих или в детских книжных иллюстрациях, однако в богословских трудах (особенно в исламском и иудейском контексте) подчёркивается категорический запрет на антропоморфизацию Творца.

Когда же оппонент начинает оспаривать существование «такого» Бога, он фактически критикует навязанный им же самим образ. Это явление хорошо описывает классический риторический приём, известный как «софизм соломенного чучела»: вместо того чтобы анализировать реальную богословскую позицию (где Бог мыслится как абсолютно трансцендентная, непостижимая Сущность), критикуют её намеренно искажённую версию, удобную для опровержения.

Подмена понятий и последствия

Ошибочность такого подхода проявляется сразу в нескольких аспектах:

1. Отсутствие учёта богословских нюансов. В исламской или иудейской теологии, а также в ряде христианских конфессий, неизменно указывается, что Бог не имеет физических атрибутов (рук, ног, возраста и т.д.) в человеческом понимании. Пренебрежение этим фактом и сведение понятия Бога к «материальному существу» уже является подменой подлинного вероучения.

2. Критика вторичных образов. Атеист, встречаясь с религиозными доводами, может отрицать именно тот облик, который он сам приписал собеседнику. В результате спор затрагивает лишь вымышленную конструкцию, а не действительно существующие догматы или философские аргументы.

3. Укрепление предрассудков. Подобная риторика формирует ложное впечатление о религии, подтверждая у стороннего наблюдателя стереотип: «верующие верят в наивного старичка на небе». Между тем, в строгой теологической традиции (особенно монотеистической) допускается только абстрактно-метафорическое описание Бога, подчёркивающее Его бесконечность и неосязаемость.

Так «софизм соломенного чучела» укрепляет в обществе упрощённое, иногда даже карикатурное представление о вере и религиозных доктринах, подменяя собой настоящую дискуссию о существе вопроса: «что есть высшее Начало?».

Проблема неверной визуализации в любых дебатах

Столь же распространённая ошибка встречается и в других сферах полемики — не только в религиозных спорах. Если одна из сторон приписывает оппоненту взгляды, которых тот не придерживается, и затем критикует именно эту неверно приписанную позицию, возникает системное недопонимание. Чтобы подобного избежать, необходимо:

1. Чётко уточнять, как собеседник сам формулирует свою точку зрения (или своё представление о Боге).
2. Осторожно относиться к культурно распространённым «образам» (вспоминая, что в Исламе и Иудаизме любые зримые изображения Всевышнего считаются неприемлемыми).
3. Разделять метафорические выражения (вроде «рука Бога») и буквальное представление о Боге как о человекоподобном существе.

Таким образом, отождествление Творца с каким-либо антропоморфным обликом не только противоречит авраамическому принципу единобожия (где Бог принципиально вне материальных ограничений), но и создаёт почву для ошибочных доводов в споре.

---

Итог: критический анализ образов и правильное понимание

В итоге можно сказать, что человеческий разум, стремясь упростить непостижимое, проецирует на него знакомые черты — будь то седовласый старец в западном искусстве или фигура Будды в восточной традиции. Несмотря на определённую культурную ценность подобных образов, в строгом богословском смысле они не отражают сути бесконечного и неописуемого Творца.

• Для верующего важно осознавать, что любые антропоморфные «портреты» Бога в лучшем случае являются символической метафорой, а в худшем — отклонением от принципа единобожия.
• Для атеиста, который опирается на эти визуальные иконографии, стоит иметь в виду: не все верующие действительно представляют Бога в материальном облике. Критика «человекообразного» Бога может оказаться лишь спором с воображаемым оппонентом.
• Для любого участника дискуссии учёт этих тонкостей позволяет избежать «софизма соломенного чучела», когда атакуют не реальную концепцию, а её упрощённую или искажённую версию.

Так механизмы ассоциативного мышления, с одной стороны, помогают нам «выстроить мост» к абстрактным идеям, но с другой — при отсутствии сознательной рефлексии превращаются в ловушку, способствующую возникновению неверных стереотипов и поверхностных споров.

 

Идолопоклонство и визуальное представление Бога в авраамических религиях

Авраамические религии — иудаизм, христианство и ислам — происходят от единой традиции веры, восходящей к пророку Аврааму (Ибрагиму), но между ними существуют принципиальные различия в отношении визуального представления Бога, что непосредственно связано с запретом на идолопоклонство. В исламе ключевое значение имеет концепция монотеизма, выражаемая термином «таухид». Лингвистически, слово «таухид» происходит от арабского корня "وحد" (wahhada), означающего «объединять» или «сделать единым», и подчеркивает абсолютное единство и неделимость Аллаха.

Такой подход к пониманию божественного исключает любую попытку визуализировать Творца, поскольку любое изображение способно исказить первозданное послание о единобожии. В то время как в исламе таухид остаётся краеугольным камнем вероучения, в христианской традиции, особенно в рамках восточного православия и католицизма, появились иконы, воспринимаемые как символические окна в духовный мир. Однако протестантские течения часто придерживаются более строгого запрета, близкого к исходному пониманию монотеизма.

 

Запрет на изображения в иудаизме и исламе

В Торе содержится одна из ключевых заповедей:

«Не сотвори себе кумира и никакого изображения; не поклоняйся им и не служи им».

Этот запрет интерпретируется как категорическое отрицание любых попыток изображать божественное, что стало основой строгого монотеизма. В иудаизме изображения Бога запрещены, поскольку любой визуальный образ ограничивает бесконечность Творца и может привести к поклонению созданному изображению вместо истинного Бога.

В исламе этот принцип был сохранён в ещё более жёсткой форме. Коран и хадисы подчёркивают, что Аллах не имеет образа, который можно было бы зафиксировать в рисунке или скульптуре. Именно поэтому в исламской традиции не существует икон и священных изображений, характерных для христианства.

Разделение Ветхого и Нового Завета в христианстве

Разделение на Ветхий и Новый Завет в христианстве представляет собой ключевой приём нейролингвистического программирования, который способствует психологическому отторжению первоначального откровения, данного в Таврате. В психике верующих Ветхий Завет воспринимается как что-то старое и устаревшее, которое заменяется «новым» посланием Нового Завета. Этот приём позволяет искусственно обесценить первозданное учение о единстве Бога (таухиде) и создать ментальный разрыв между истинным, неделимым монотеизмом и новыми интерпретациями. Таким образом, корневая ловушка отклонения от истины заключается в утверждении преимущества «нового», что приводит к искажению и ослаблению чистоты первоначального послания о единобожии.

В христианской традиции произошла трансформация восприятия заповедей, данных Моисею. Разделение священных текстов на «Ветхий Завет» (Тору или Закон) и «Новый Завет» (Евангелие или Добрая Весть) не является случайным, а обозначает смену ментальных моделей, при которой старое может быть смягчено или даже отброшено в пользу нового откровения. Именно в этом контексте вторую заповедь о запрете на создание идолов стали интерпретировать иначе, допуская более свободное отношение к изображениям. В результате в православии и католицизме появились иконы, которые рассматриваются не как идолы, а как «окно» в духовный мир, тогда как в ряде протестантских течений влияние запрета в "Законе" Торе привело к отказу от икон и статуй святых.

 

Исламская точка зрения на откровения Таврата и Инжила

В исламской традиции не существует разделения между разными уровнями божественного откровения. Аллах воспринимается как единственный источник истины, а Таврат (Закон) и Инжил (Евангелие - Добрые Вести) считаются единым посланием от Бога, переданным через пророков. При этом важно учитывать, что пророк Иса (Иисус) говорил на семитском языке, близком к арамейскому, что отличает его оригинальное послание от современных переводов, выполненных на английском, русском или других языках.

В Евангелие есть свидетельство того, что Иса пришёл не для того, чтобы отменить Закон (Таврат), а чтобы его исполнить:

«Не думайте, что Я пришёл нарушить Закон или Пророков; не пришёл нарушить, но исполнить» (Матфея 5:17).

Слово «Закон» в этом контексте буквально означает Таврат — откровение, данное Моисею (Мусе). Современные европейские переводы часто теряют эту семантическую связь, что приводит к искажению оригинального смысла. Таким образом, Иса не стремился ослабить или отменить десять заповедей, содержащихся в Таврате, а пришёл подтвердить и исполнить этот священный закон.

Ислам же сохраняет подлинное значение обоих откровений, рассматривая их как неделимое послание Бога. Это принципиально отличает исламское понимание Таврата и Инжила от современных интерпретаций Библии, в которых утрачивается изначальный смысл слов Исы.

Арианство и староверы: связь с таухидом

Одним из наиболее заметных течений среди истинных последователей Исы, в противовес позднейшим римским христианам, было арианство. Ариане, названные по имени своего основателя Ариуса, утверждали, что Бог есть единый и неделимый, а Сын Божий не является вечным и равным Ему существом, а представляет собой творение Бога. Согласно их взглядам, Иса был не более чем человеком, имел начало и был создан, что противоречило идее Троицы - сосуществования Отца, Сына и Святого Духа как одного неделимого целого (homoousios), провозглашённой позже на Никейском соборе в 325 году.

Это учение не воспринималось как случайное отклонение, а вызывало глубокое противодействие со стороны господствующих в Римской империи христианских доктрин. Ариане были объявлены еретиками и преследовались на землях, находившихся под влиянием Римской империи. Их позиция получила значительную поддержку среди германских племён, таких как готовы и вандалы, для которых акцент на абсолютном единстве Бога соответствовал их мировоззрению и традиционным представлениям о божественном.

Интересен и лингвистический аспект этой доктрины. Среди германских племён верховное божество со временем стало называться Одином – термин, который в своих корнях перекликается с идеей «единства». Лингвистически, слово «Один» и родственные ему формы, такие как «един», отражают концепцию того же неделимого, единственного Бога, что и арабское «таухид» (wahhada), означающее «объединять» или «сделать единым». Таким образом, терминология германских племён, в которой верховное божество олицетворяет идею единства и целостности, подтверждает, что представление о единобожии имело глубокие корни в культурной памяти народов, для которых истинное единство было высшей ценностью. Эта лингвистическая память до сих пор сохраняется в русскоязычном мире, где слова «един», «один» символизируют полноту и завершённость, отражая древнее восприятие Бога как Единого, достойного поклонения.

Именно благодаря своей силе правды среди этих народов арианство становилось не только богословским спором, но и политическим вызовом для римских императоров, для которых поддержка римской доктрины была важным элементом стабильности государственной власти. Таким образом, ариане стали давним врагом римской власти, что ещё больше усилило напряжённость в религиозных и политических конфликтах того времени.

Одним из ярких примеров влияния истинных последователей Исы на формирование христианства среди прото-германских и прото-славянских племён является фигура Никиты, действовавшего как миссионера и духовного лидера. Его деятельность и учение сыграли заметную роль в распространении арианской доктрины среди готов, для которых акцент на абсолютном единстве Бога был ближе к первоначальному посланию Исы, нежели к позднейшей римской доктрине. Большая часть его приверженцев составляли готы и вандалы – народы, оказавшие существенное влияние на формирование культурного и религиозного облика Восточной Европы. В частности, имя Никита до сих пор широко используется в русскоязычных странах, тогда как в западном, преимущественно католическом, мире оно практически не встречается. Это не случайный факт, а свидетельство древнего конфликта, доказывающее, что славянские народы в своё время следовали за арианами – истинными последователями Исы, чьё учение оставило заметный отпечаток в их культурной памяти.

Такая традиция оказала значительное влияние на отношение к религиозным образам на землях Руси. Исторически, среди восточноевропейских народов сохранялось сильное неприятие поклонения иконам. Это объясняется тем, что староверы, носители древнего монотеистического наследия, отвергали не только почитание икон и сложные богословские догматы, но и саму концепцию Троицы, считая её поздним заимствованием из западной традиции последователей Исы. По сути, они сохранили представление о таухиде – строгом единобожии, что было более близко к исламскому пониманию Бога.

Из-за своей приверженности раннему авраамическому монотеизму староверы подвергались преследованиям со стороны официальных религиозных структур и государства, стремившихся утвердить римскую модель, включающую почитание икон и сложные богословские догматы. Многие верующие были вынуждены уходить в отдалённые регионы России или эмигрировать, чтобы сохранить свою веру. Таким образом, староверы можно рассматривать как потомков тех народов, которые исторически исповедовали монотеизм, более близкий к исламу, чем к католическому и византийскому варианту последователей Исы.

Распространение учения Исы на Восток

Хазарский каганат представлял собой огромное многоэтническое государство, охватывавшее множество племён, и имел значительные исторические связи с монотеистическими традициями, в частности с иудейской верой. Известно, что часть правящего класса хазар приняла иудаизм, что стало одним из примеров того, как древнее послание, переданное Моисеем (Мусой), проникало в культурную и религиозную жизнь различных народов Восточной Европы.

Киев был основан на территории, ранее принадлежавшей Хазарскому каганату, что само по себе свидетельствует о глубокой исторической преемственности монотеистических традиций в этом регионе. В условиях Хазарского каганата, где различные народы с разными этническими корнями принимали монотеизм, идея неделимого Единого (таухид) не ограничивалась генетическими рамками, а охватывала всех, кто принял эту веру. Особое внимание заслуживает и вопрос этнической преемственности в иудейской традиции. Существует убеждение, что истинными потомками оригинальных двенадцати колен Израиля являются «сыновья Израиля», тогда как те, кто разделяет веру, но не имеет прямой генетической связи с этими племенами, в современном контексте часто именуются ашкеназскими евреями. Такое разделение по этническому признаку отражает сложное взаимодействие генетической преемственности и религиозного наследия. Однако в контексте хазарской истории важно подчеркнуть, что духовное единство всегда было выше этнических различий.

Интересен и лингвистический аспект этой эпохи. Титул «каган», использовавшийся для обозначения верховного правителя Хазарского каганата, происходит из древнетюркского языка (qaγan) и означает «великий хан» или «император». Однако его возможные семитские параллели заслуживают внимания. В арабском языке существует слово «Каххар» (قَهَّار) — одно из имён Аллаха, означающее «Всепокоряющий», а в иудейской традиции титул «Коhен» (כֹּהֵן) используется для обозначения священников. Эти термины, так же как и арабское «таухид» (от корня, означающего «объединять», «сделать единым»), а также русское «един», указывают на схожую концепцию единства и верховной власти.

Последователи Исы (Иисуса) распространили своё учение не только на Запад, но и на Восток – через Сирию, Кавказ и далее в Центральную Азию. В традиционной Армянской апостольской общине, например, не возник развитый культ иконостаса, характерный для католицизма и византийской версии последователей Исы. Это объясняется тем, что армянская традиция унаследовала более древнюю форму поклонения, избежав поздних влияний из Византии и Рима. Армянская христианская традиция сохраняла представление о Боге в формах, более близких к первоначальному монотеизму, что перекликается с идеей таухида, утверждающей абсолютную неделимость Творца.

Таким образом, историческая и лингвистическая преемственность демонстрирует, что понятие истинного монотеизма, выраженное в терминах таухид и подтверждённое практикой принятия иудейской веры хазарами, имело далеко идущие последствия для формирования религиозной идентичности народов Восточной Европы. Это подчёркивает, что истинное единство Бога не зависит от генетических или этнических критериев, а связано с глубокими культурными и духовными корнями, актуальными и по сей день. Лингвистический анализ терминов таухид и един подтверждает универсальность идеи неделимого Единого, которая, несмотря на все исторические и культурные различия, остаётся центральным элементом монотеистического послания, переданного пророком Моисеем (Мусой) и закрепившегося в памяти народов, населявших территорию Хазарского каганата.

«Не сотвори себе кумира».

Различия в отношении к изображениям Бога в авраамических религиях отражают фундаментальное расхождение в понимании заповеди «не сотвори себе кумира».

В иудаизме и исламе запрет на изображения Бога остаётся незыблемым, поскольку любые попытки визуализации ограничивают бесконечность Творца. Среди последователей Исы на протяжении веков происходили трансформации этого запрета, что привело к формированию различных традиций, от строгого иконоборчества до развитого культа икон.

Особый интерес представляет связь между арианством и староверами. Ариане были предшественниками многих славянских народов, и их понимание монотеизма оставило глубокий след в религиозных движениях Восточной Европы. Староверы фактически сохранили концепцию таухида, продолжая традицию единобожия, отвергавшую поклонение иконам и сложные догматы.

Таким образом, представление о божественном — это не только вопрос веры, но и отражение многовековых культурных процессов, которые формировали религиозное сознание людей и определяли их практику поклонения.

 

В XVIII веке католическая церковь продолжала оказывать решающее влияние на идеологическое пространство Запада, однако её догматы всё больше отходили от изначального послания пророка Исы (мир ему). Многие люди, ощущая в глубине души свою природную чистоту – фитру, видели в усложнённых христианских доктринах искусственность, отдалённость от подлинной духовности.

В исламском учении фитра понимается как врождённая склонность к единобожию, истине и добру — первозданное состояние души, заложенное Творцом ещё до рождения человека. Однако сложные богословские конструкции, ставшие основой католической догматики, вступали в противоречие с этой внутренней тягой к простоте и правде. К тому же экономические практики, такие как риба (система начисления процентов), становились символом несправедливости и эксплуатации в условиях зарождающегося капитализма.

Те, кто отказывался принимать запутанные догмы и стремился вернуться к своей изначальной природе, искали альтернативные пути понимания мира. Именно в этой атмосфере атеизм начал оформляться как своеобразный протест – и интеллектуальный, и духовный – против идеологических систем, утративших связь с реальными потребностями человеческого сердца.

Фитра: этимология и смысл

Слово фитра (فطرة) в арабском языке произносится как fiṭrah с мягким звуком «т» и лёгкой паузой перед «р». Оно происходит от корня ف-ط-ر (f-ṭ-r), который несёт в себе значения «разламывание», «рассечение», «сотворение» и «возникновение». Этот же корень встречается в имени Аллаха Фатир (فاطر) – Творец, указывая на способность Всевышнего создавать из ничего.

Фонетически, слово فِطْرَة (fiṭrah) передаёт идею возникновения, зарождения и первичного состояния:

• ف (ф) – мягкость и плавность,
• ط (ṭ) – эмфатический согласный, придающий глубину и силу,
• ر (р) – вибрация, создающая ритмичность,
• ة (а) – финальный звук, завершающий слово.

Фитра в Коране

Ключевое упоминание фитры содержится в суре «Ар-Рум» (30:30):

«Обрати свой лик к религии, будучи ханифом, согласно фитре, на которой Аллах создал людей. Нет изменения творению Аллаха. Это и есть прямая религия, но большинство людей не ведает.» (Коран, 30:30)

Этот аят подчёркивает, что фитра – это естественная предрасположенность человека к единобожию, истине и моральным ценностям, вложенным Всевышним.

Фитра в Исламе

В исламской традиции фитра охватывает несколько аспектов:

1. Единобожие (таухид) – каждый человек рождается с врождённым осознанием Единого Бога.
2. Нравственность – стремление к добру, справедливости и порядку.
3. Физическая фитра – природные практики чистоты: обрезание, удаление волос на определённых участках тела, подстригание ногтей и чистка зубов.

Пророк Мухаммад (мир ему) сказал:

«Каждый младенец рождается в состоянии фитра, но затем его родители делают его иудеем, христианином или огнепоклонником.» (Сахих аль-Бухари, 1358)

Этот хадис указывает, что изначально все люди тяготеют к истине, но внешние факторы – воспитание, культура, общество – могут увести их от первозданной чистоты.

Фитра и мисак: забытый завет с Аллахом

Фитра неразрывно связана с понятием мисак (ميثاق) – первозаключённого завета между Аллахом и всеми душами людей. В суре «Аль-А‘раф» (7:172) сказано:

«И вот твой Господь извлёк из сынов Адама их потомство из их чресел и заставил их свидетельствовать о самих себе (спросив): “Разве Я не ваш Господь?” Они сказали: “Да, мы свидетельствуем!” – чтобы вы не сказали в День воскресения: “Мы были неведомы об этом.”» (Коран, 7:172)

Это знание о Единстве Аллаха заложено в каждом человеке, но земная жизнь и её испытания могут привести к забвению.

Хадис об Адаме и пророке Дауде: символ забывчивости

Когда Аллах создал Адама, Он провёл перед ним всех его потомков. Адам увидел среди них человека с ярким светом в глазах и спросил:
— Господи, кто это?
Аллах ответил:
— Это один из твоих потомков, его зовут Дауд, и Я предопределил ему 40 лет жизни.
Адам сказал:
— Господи, прибавь к его жизни 60 лет из моей собственной.
Аллах исполнил его просьбу и записал это в Скрижалях.

Когда пришёл Ангел смерти за душой Адама, тот спросил:
— Разве мне не осталось ещё 60 лет жизни?
Ангел ответил:
— Разве ты не подарил эти годы Дауду?
Но Адам забыл об этом.

Этот хадис показывает важную черту человеческой природы – забывчивость. Само слово «человек» в арабском языке созвучно со словом «забывчивость». Слово инсан (إنسان) – «человек» – в арабском языке созвучно с нисйан (نسيان) – «забывчивость». Как Адам забыл о своём завете, так и мы часто забываем о своей фитре и мисаке.

Как Адам забыл о своём решении, так и мы часто забываем о своём завете с Аллахом, о фитре и мисаке – первозданной связи с Творцом, которая требует постоянного напоминания и осмысления.

Исторические примеры возвращения к фитре

Когда общество уходит от истины, голос фитры продолжает звать к подлинной духовности. Примером может служить Протестантская реформация XV–XVI веков, когда Мартин Лютер и другие реформаторы пытались вернуть христианству его раннюю простоту, протестуя против догматического католицизма.

Этот же поиск истины наблюдается в эпоху Просвещения, когда многие мыслители отвергали церковную догматику, стремясь к естественному, понятному и «чистому» знанию. Так или иначе, эта жажда справедливости, будь то в религиозных или атеистических течениях, показывает, насколько глубоко в человеке заложена потребность найти настоящую истину.

История показывает, что люди неизменно стремятся вернуться к истине, заложенной в их природе. Фитра – это внутренний ориентир, ведущий к единобожию, нравственности и справедливости. Однако человеку важно не забывать о своём мисаке – первозданном завете с Аллахом, укрепляя его поминанием и осмыслением.

В этом – ключ к тому, чтобы остаться искренними, не утонуть в искусственных догмах и не потеряться в суете мирских забот.

Что такое риба? Происхождение слова и его смысл в Коране

Фонетика и этимология слова "Риба"

Слово Риба (ربا) в арабском языке произносится как ribā (рибаа) с удлинённым "а" на конце. Оно происходит от корня ر-ب-و (r-b-w), который несёт значение увеличения, роста, возвышения. Этот корень встречается во многих арабских словах, связанных с понятием приумножения, повышения или избытка.

Фонетически رِبًا (ribā) включает:

• ر (р) – твёрдый гортанный согласный звук, создающий энергичное звучание слова.

• ب (б) – губно-губной взрывной звук, добавляющий чёткость и силу.

• ا (а) – удлинённый гласный, подчёркивающий идею увеличения.

Таким образом, само звучание слова несёт в себе идею разрастания, увеличения, что и отражает его смысл в экономическом и религиозном контексте.

Связь риба с именами Аллаха

Интересно отметить, что один из прекрасных имён Аллаха — Аль-Рабб (الرَّبّ), имеющий тот же корень ر-ب-و (r-b-w). Это имя означает Воспитывающий, Поддерживающий, Творец, указывая на способность Всевышнего создавать и взращивать из ничего. В этом контексте Аллах создаёт истинную ценность, формируя существование и развивая его по Своей воле.

Однако риба, имея тот же корень, представляет собой искажённую концепцию, где "ценность" создаётся не за счёт реального труда или созидания, а просто за счёт течения времени. Риба — это попытка искусственно приумножить богатство, не добавляя никакой реальной пользы обществу, подобно тому, как деньги "растут" на процентах без создания материальной ценности. Этот принцип противоположен божественному творению, где рост и развитие происходят по закону справедливости и гармонии.

Риба в Коране

В Коране слово Риба используется в нескольких аятах, осуждающих её как несправедливый способ обогащения. Одним из ключевых мест, где упоминается риба, является сура Аль-Бакара:

الَّذِينَ يَأْكُلُونَ الرِّبَا لَا يَقُومُونَ إِلَّا كَمَا يَقُومُ الَّذِي يَتَخَبَّطُهُ الشَّيْطَانُ مِنَ الْمَسِّ ذَٰلِكَ بِأَنَّهُمْ قَالُوا إِنَّمَا الْبَيْعُ مِثْلُ الرِّبَا وَأَحَلَّ اللَّهُ الْبَيْعَ وَحَرَّمَ الرِّبَا
"Те, кто пожирает риба, не встанут иначе, как встанет одержимый шайтаном. Это потому, что они говорили: "Поистине, торговля подобна риба". Но Аллах дозволил торговлю и запретил риба…" (Коран, 2:275)

Здесь риба представляется как порочная практика, нарушающая справедливые экономические принципы. Аллах делает чёткое различие между торговлей (البيع – аль-бай') и риба, показывая, что честная торговля разрешена, тогда как риба ведёт к духовному и социальному разложению.

Другие важные аяты о риба:

• Сура Аль-Бакара, 2:278-279: «О те, которые уверовали! Бойтесь Аллаха и откажитесь от риба, если вы верующие. Если же вы этого не сделаете, то знайте, что Аллах и Его Посланник объявляют вам войну…»

• Сура Али-Имран, 3:130: «О те, которые уверовали! Не пожирайте риба многократно увеличенной и бойтесь Аллаха – быть может, вы преуспеете!»

• Сура Ар-Рум, 30:39: «То, что вы даёте под ростовщичество, чтобы оно умножилось за счёт имущества других людей, не умножится у Аллаха…»

Смысл риба в Исламе

В исламской традиции риба обозначает любое чрезмерное увеличение долга или выгоды, полученное несправедливым путём. Она проявляется в двух основных формах:

1. Риба ан-насия (ربا النسيئة) – ростовщичество, когда долг увеличивается со временем из-за отсрочки выплаты.

2. Риба аль-фадль (ربا الفضل) – нечестный обмен, при котором один товар оценивается дороже аналогичного без объективных причин.

Запрещение риба в Исламе связано с принципами социальной справедливости, заботы о слабых и предотвращения эксплуатации. Ростовщичество приводит к разрыву между богатыми и бедными, создаёт зависимость и экономическое угнетение.

Ислам осуждает риба как форму несправедливого обогащения, противоречащую принципам честной торговли. Арабское слово "риба" несёт в себе идею искусственного увеличения, которое запрещено Кораном как способ несправедливой эксплуатации. В отличие от Аллаха, который творит истинную ценность из ничего, риба является иллюзией богатства, ведущей к социальной несправедливости. Понимание этимологии и контекста этого термина помогает осознать его глубинное значение и важность соблюдения экономических принципов, основанных на честности и справедливости.

Риба, капитализм и зарождение атеистической идеологии

Как уже было отмечено, риба представляет собой не просто экономический механизм, а системную модель эксплуатации, в основе которой лежит извлечение прибыли без создания реальной ценности. Такая практика со временем привела к трансформации экономики, формированию классового неравенства и, как следствие, стала причиной социальных потрясений, которые в конечном итоге повлияли на мировоззрение многих интеллектуалов, включая Карла Маркса.

Риба как основа капитализма

Современный капитализм, каким мы его знаем, возник на фундаменте финансовых отношений, основанных на риба. В средневековой Европе католическая церковь первоначально запрещала взимание процентов, рассматривая его как греховное действие. Однако с развитием банковской системы этот запрет постепенно ослабевал, а в эпоху Реформации в Европе начали появляться различные способы обхода запретов на ростовщичество. Впоследствии именно эта практика стала основой для создания кредитно-денежных механизмов, определяющих западную экономическую систему.

С ростом финансовых институтов риба проникла во все сферы жизни:

• Рост банковской системы: Создание частных банков, которые давали ссуды под проценты, привело к укреплению финансовой элиты.
• Государственные займы: Европейские монархии, а затем и республиканские правительства начали занимать деньги у ростовщиков для финансирования войн и экспансий.
• Промышленная революция: Финансовый капитал стал основой для инвестиций в промышленность, создавая новое разделение общества на богатых капиталистов и трудящихся.

Атеизм как протест против экономического неравенства

Постепенно экономика, основанная на риба, стала восприниматься как инструмент эксплуатации и угнетения. В этой среде зародились идеи, направленные на поиск альтернативных систем устройства общества. Одним из ключевых ответов на вызовы капитализма стал марксизм.

Карл Маркс, будучи евреем по происхождению, прекрасно знал Тору, где риба была запрещена для еврейской общины. Однако, столкнувшись с реальностью экономического угнетения в Европе XIX века, он увидел, что капитализм, построенный на механизме риба, ведёт к эксплуатации рабочих и обострению социальных противоречий. Его учение стало своего рода попыткой преодолеть это неравенство и разрушить старую систему, заменив её новой, в которой финансы и капитал перестают быть главными инструментами власти.

Коммунизм: попытка избежать риба

В основе Коммунистического манифеста (1848) Маркса и Энгельса лежало стремление к ликвидации классового общества и отказу от частной собственности как инструмента угнетения. Фактически это была попытка разрушить систему, основанную на риба:

1. Отмена частной собственности: Маркс считал, что частная собственность на средства производства (фабрики, заводы) позволяет буржуазии извлекать прибыль за счёт труда рабочих, а значит, perpetuates экономическую эксплуатацию.
2. Уничтожение банковской системы: В марксистской теории капитал — это основной инструмент порабощения, поэтому банковская система, работающая на процентах, должна быть ликвидирована.
3. Коллективное управление ресурсами: Маркс предлагал создать общество, в котором ресурсы принадлежат всем, а не отдельным семьям или кланам, как это было в финансовой аристократии.

Противоречие марксизма и религии

Несмотря на то, что марксизм изначально выступал против экономического угнетения, он привёл к разрушению духовных основ общества. Вместо возврата к фитре и естественным моральным принципам, Маркс предложил атеизм как способ устранения власти религии, полагая, что религиозные институты лишь служат оправданием угнетения бедных.

«Религия – это опиум для народа.» – Карл Маркс.

Эта фраза стала символом радикального разрыва марксизма с религией. Однако важно понимать, что Маркс не боролся с верой как таковой – он боролся с искажённой религиозной системой, которая, по его мнению, легитимизировала риба и экономическое угнетение.

Современный мир: риба, социализм и поиск альтернатив

В XX веке идеи Маркса стали основой для множества политических движений, включая Советский Союз, Китай, Кубу и другие социалистические государства. Эти режимы отказались от банковской системы, построенной на риба, но при этом заменили её государственным контролем, что привело к появлению новых форм экономического рабства, выраженного в дефиците, тотальном регулировании и подавлении свободного предпринимательства.

Войны XX века также имеют прямую корреляцию с риба-экономикой Запада. Первая мировая война стала неизбежным следствием накопленного долгового кризиса, когда сумма обязательств и процентов достигла уровня, который уже не мог быть покрыт без радикального вмешательства. В таких условиях единственным способом "сброса" долговой нагрузки становится вооружённый конфликт, в ходе которого проигравшая сторона вынуждена выплачивать репарации, перераспределяя ресурсы и создавая новый экономический баланс. Война является крайним проявлением экономической конкуренции, когда борьба за ресурсы и контроль принимает военную форму.

Вторая мировая война, помимо традиционных территориальных и экономических целей, была направлена главным образом против СССР, который представлял собой общество, стремившееся выйти из системы риба. Советский Союз не просто отказался от капиталистической модели, но и разрушил традиционные механизмы, с помощью которых элиты удерживали контроль над народами – в том числе католическую и православную церкви, которые исторически играли роль инструмента сохранения статус-кво в пользу правящих классов. Таким образом, конфликт с СССР был не только идеологическим, но и экономическим – он стал попыткой подавить альтернативную систему, способную существовать вне риба и ростовщичества.

В 1956 году Советский Союз всё ещё находился в рамках сталинской экономики, где цены печатались прямо на товарах, а в газетах публиковались обновлённые прайс-листы, ожидаемо показывающие снижение стоимости товаров. Эта модель плановой экономики стремилась контролировать инфляцию и обеспечивать стабильность цен. Однако в это же время на Западе существовала совершенно иная экономическая реальность, основанная на механизме риба. В подтверждение этому можно увидеть карикатуру того времени, созданную и опубликованную датским карикатуристом Херлуфом Бидструпом (1912–1988), известным своими юмористическими рисунками, комиксами и путевыми зарисовками. Его работы часто высмеивали социальные и экономические противоречия. В этой карикатуре изображена гонка цен и заработных плат, где неизменно побеждает инфляция. Этот процесс стал неотъемлемой частью капиталистической системы, основанной на долговом финансировании и ростовщичестве. И сегодня, десятилетия спустя, мы все ощущаем последствия этой модели, в которой деньги множатся не через труд, а через бесконечную спираль кредитов и процентных ставок, вызывая нестабильность и рост неравенства.

Сегодня, в условиях глобализации, риба продолжает оставаться основой мировой экономики: 

• Государства продолжают накапливать огромные долги перед частными банками.
• Финансовые кризисы регулярно потрясают мировую экономику из-за пузырей, вызванных процентными ставками.
• Даже в бывших социалистических странах банковская система снова работает по принципу риба.

 

Поиск выхода

История показывает, что любые попытки уйти от риба, не опираясь на духовные и моральные принципы, приводят либо к новым формам угнетения, либо к кризисам. Современный мир нуждается не в очередной идеологической революции, а в возвращении к естественным экономическим принципам, которые исключают эксплуатацию через процентное рабство. В этом смысле исламские экономические модели, основанные на отказе от риба, представляют собой альтернативу, способную привести к более справедливому миру.

Таким образом, можно сказать, что борьба с риба — это не только экономический, но и духовный вопрос, касающийся самой природы человека и его врождённой фитры. Отказ от риба — это не просто отказ от процента, это восстановление справедливости и гармонии в обществе.